Четыре унции кофе - Страница 43

Пес лежал рядом с диваном и временами поводил ушами в такт моим репликам по телефону. Ладно, сказал я, подытоживая разговор, рад был тебя услышать. Она странно хмыкнула и помолчала. Потом отозвалась как-то неохотно: хотела тебе сказать… Я выхожу замуж…Теперь долгую паузу пришлось выдержать мне. Наконец, собравшись с силами, я выдавил, стараясь придерживаться прежнего полушутливого тона: поздравляю! Очень рад за тебя. Но ее было не так легко провести, она видела меня насквозь. Я его знаю? Нет, ответила она. Но он реально классный парень. Мы начали встречаться два месяца назад. А вчера он сделал мне предложение. Здорово, подхватил я, вы молодцы. Ага, ехидно произнесла она, что-то не слышу особой радости. Мне пришлось выпустить воздух в мембрану. Ладно, признался я, а чего ты ожидала? У меня только что отобрали девушку. Она оскалилась на том конце, сохраняя подобие улыбки: даже так? Девушку? А я и не знала, что у меня был парень! Мне пришлось ретироваться: ладно, признаю, я был засранцем. Но ты же сама видишь – я давно и бесповоротно женат на этом чертовом ресторане. Постоянно в пути. У меня нет времени на личную жизнь. Мой взгляд упал на собаку, которая подняла голову, как только я принялся оправдываться. Я даже канарейку не могу завести. Потому что ее некому будет кормить, пока я мотаюсь из штата в штат. Она спокойно выслушала мою тираду: все, проехали, не парься. Ты многое для меня сделал. Я благодарна тебе. Но нужно что-то менять. И двигаться дальше. В ответ я промычал: я всегда знал, что мы понимаем друг друга, мы ведь живем одним делом. Мне было слышно, как она оскалилась: Господи! Ты же взрослый мужик, а до сих пор рассуждаешь, как маленький мальчик! Ты так и не понял баб? Мы не живем общим делом. Мы живем общим домом. С теми, кого любим, с теми, кто любит нас. В этом вся суть. А ты этого так и не понял. Мне не нашлось, что ей ответить, кроме дурацкого «прости». Похоже, на том конце все близилось к слезам. Голос ее дрогнул. Потом выравнялся. Ладно. Тебе не в чем извиняться. Я в порядке. Просто подумай об этом. Чтобы не накосячить опять. В будущем.

Она дала отбой, а я еще минут пять вертел свой телефон в руках, находясь в полной прострации. Сколько раз мне приходилось обрывать отношения по собственной инициативе. Сводить их на нет. Постепенно, от редких встреч до редких звонков и наконец полной тишины. Это – любовь, думали они. Это всего лишь эпизод, думал я. И потом мне приходилось делать так, чтобы они признали мою правоту, приняли ее и, расправив крылья, смогли дальше порхать по жизни. С Кэрол это получилось болезненнее, чем я предполагал. Но с моей стороны здесь не было ни желания, ни намерений. Время и ситуация сделали за нас свой выбор. Каждый из нас был на своем профессиональном месте. Но беда в том, что места находились далеко друг от друга. И я понимал ее. Ей хотелось движений. Наши отношения должны были развиваться, а не застыть в некой непонятной точке, где даже статус их был неопределен. Друзья? Коллеги? Пара? Любовники? Кем мы приходились друг другу? Благо в том, что она первая увидела тупик и решила выбраться из него в одиночку. Что ж, пусть будет так. Она права. Нужно двигаться дальше.

Я присел на ковре рядом с собакой. Погладил ее большую голову. Потом аккуратно подобрался к ошейнику. Клички на нем не было. Зато была какая-то учетная запись и, самое главное, номер телефона. Когда я позвонил, ответили не сразу. После седьмого или восьмого гудка трубку взяла пожилая женщина. Даже по голосу было ясно, что ей не здоровится. Я объяснил, кто я, из какой квартиры звоню и спросил, что мне делать с собакой? Она начала с извинений, потом стала благодарить и пообещала, что через минуту сама зайдет за ней. Ну вот, сказал я псу, тебя нашли, жди хозяйку. Где-то минут через десять на этаже остановился лифт. В дверь постучали. Пес настороженно поднял голову и заурчал. Я пошел открывать. Хозяйка стояла на пороге. Это была грузная пожилая женщина в большом домашнем халате. Она тяжело дышала: простите, простите за беспокойство. Она сумбурно объяснила, что раньше гуляла с ней сама, но теперь, после операции, на инсулине. Собаку выгуливает Таджи, парень из агенства. Видимо, когда они вернулись, она задремала и не смогла вовремя открыть дверь. Они подождали. Затем Таджи ушел, оставив Либерту одну в подъезде. Почему он не позвонил? Либерта, повысив голос, позвала она. Либерта? – переспросил я? Так она сука? Да, потвердила хозяйка, ей пять лет. Я покачал головой: вам не следовало утруждать себя, я мог бы спуститься к вам вместе с собакой. Но она запротестовала: нет, ничего, все в порядке. Либерта! Мне пришлось возвращаться в комнату. Собака уперто лежала на полу у дивана, опустив голову на лапы – ниже травы, тише воды. Я присел рядом на колени. Идешь? – спросил я. За тобой пришли, Либерта. Она продолжала водить глазами по сторонам, но не двигалась. Либерта, девочка, – звали ее из прихожей. Тогда я провел рукой по ее загривку, потом аккуратно запустил руки под лапы, встал сам и заставил подняться на задние лапы ее. Так, словно дрессировщик с цирковым животным, мы медленно вернулись в прихожую. Впереди шла Либерта, за ней я, держа на весу ее лапы. Увидев хозяйку, она все же замахала хвостом. Тебе не стыдно? – спросила та, имитируя обиду. Ах, ты такая! Я отпустил ее у порога, и она спокойно вышла в дверь, подчинившись укорам. Простите, сосед, еще раз повторила она. Раньше такого не было. Ее и к детям моим домой не затащишь, а тут – чужой человек – и на тебе. Бесстыжая. Она повернула голову и повторила вдогонку питомцу, чьи когти уже клацали по ступеням: бесстыжая! Мы попрощались, и я закрыл дверь.